УГРОЗА В ЧАС «Х»

На нашу статью «Четыре года спустя: советы и угрозы в преддверии приговора» («ГА», 23 октября) откликнулась газета «Чоррорд ишханутюн». И это, конечно, не случайно: ведь мы широко пользовались материалами этой газеты и даже прямо цитировали их. Как это у нас обычно и бывает, ответа по существу мы не получили, а получили «глубокомысленную» басню про родных с детства баранов и ослов и «толкование» двух-трех второстепенных фрагментов нашей статьи, обращаться к которым мы не будем, так как не можем заподозрить автора ответа, широко пользующегося в своих материалах сокровищницей русского фольклора, в непонимании истинной сути используемых нами слов.

Тем не менее на двух пунктах ответа остановиться, вероятно, необходимо. Вот автор обвиняет нас в том, что мы заранее объясняем возможную «разговорчивость Наири Унаняна» его запугиванием Арамом Саркисяном и его командой». Но при этом автор почему-то ни слова не говорит о главном: были угрозы или не были? С чьей стороны? И почему они зазвучали именно сейчас? Конечно, угрозы были и есть, в том числе звучат они и со страниц «ЧИ». В нашем материале мы вынужденно ограничились несколькими, здесь добавим еще одну, на сей раз автора статьи в «ЧИ»: «...После завершения судебного следствия (какой бы приговор ни был вынесен) и его (Эд. Григоряна. - Л.М.), и Унаняна уничтожат... Понимаете, они между двух огней: заговорят - убьют, не заговорят - тоже. Но должны сознавать, не говорить - более опасно» («ЧИ», 10 октября). Вот о таких советах мы и писали в нашей статье.

А для тех, кто полагает, что угрозы эти произносятся ради «красного словца», приведем достаточно красноречивый пример на ту же тему из другого судебного заседания: «Григор Петросян, единственный из рискнувших 23 октября отвечать на вопросы Армена Саркисяна, прямо в зале суда сказал ему: «Ведь я боюсь тебя, Армен-джан, как я отвечу на твои вопросы?»

Так что было бы большой глупостью, а может, и преступлением игнорировать и в данном случае играющий в нашей жизни не последнюю роль фактор страха, опасения за свою жизнь. В том числе и для Наири Унаняна, который, получив законную гарантию сохранения жизни от Евросовета, естественно, не хотел бы потерять ее по чьей-то воле в обход приговора. И ему, безусловно, сегодня все равно, какой срок он получит: главное - сохранить жизнь. И разве непонятно, что его показания будут меняться в зависимости от того, от кого исходит в данный момент реальная угроза?

С другой стороны, радикальная оппозиция и не скрывает, что намерена использовать «показания» запуганного до смерти Н. Унаняна для «смены власти». И мало кто в оппозиции разделяет мнение «ЧИ», будто «в действительности смена власти произойдет не по показаниям Наири Унаняна. Она произойдет тогда, с завидной точностью предсказывает газета, когда чаша терпения народа окончательно переполнится. А преступник пусть держит при себе свои «показания». В действительности с их содержанием знаком каждый «участковый».

Неужели? Зачем же тогда такой неописуемый ажиотаж вокруг этих ожидающихся показаний? Примеров масса в той же «ЧИ». Для разнообразия сошлемся на другую оппозиционную газету.

Виктор Даллакян, ставший в последнее время очень уж крутым оппозиционером-революционером (как-нибудь мы поделимся соображениями по поводу происшедшей с ним метаморфозы), отвечая на традиционный вопрос о «27 октября» в газете «Айб-Фе», буквально на днях, 22 октября, говорит: «Организаторы по «делу 27 октября», по всей видимости, обнаружатся после смены власти или накануне смены власти». Почему умудренный политический деятель решил не ограничиваться традиционным, звучащим вот уже 4 года ответом оппозиции: мол, дело раскроется после смены власти, а применил многозначительную новинку: «...или накануне смены власти»? Совсем как говорили древние: post hoc, ergo propter hoc - после этого, следовательно, вследствие этого.

Это добавление - вовсе не пустая игра словами: ведь здесь причина и следствие меняются местами. Если прежде оппозиция, понимая, что суд единственно необходимое для них решение не примет и нужных им «организаторов» не назовет, связывала свои надежды в этом смысле только со сменой власти, то теперь, не имея по известным причинам возможности дожидаться этого «момента истины», надеется, что «признания» Наири Унаняна прямо должны способствовать смене власти. Если таким образом, согласно Виктору Даллакяну, «признание» Наири Унаняна должно привести к смене власти, то в случае с делом по убийству Тиграна Нагдаляна, как он утверждает в том же интервью, в силе останется принятая формула: смена власти предопределит решение суда: «Суд получил заказ и любым образом должен его выполнить. Этот сценарий может не сработать только в случае развития политических событий. У меня подобная надежда есть». Опять известная нам цепочка: «признания» Унаняна - смена власти - решение суда по делу убийства Тиграна Нагдаляна.

Отмена смертной казни, как бы мы к ней ни относились, сохраняет жизнь обвиняемым. А это значит, что Наири Унанян имеет возможность заговорить даже спустя десятилетия, и не от страха, а наоборот, избавившись от страха или просто в предсмертной исповеди священнику рассказать об организаторах теракта (если они, конечно, были). И пока подобная хотя бы теоретическая возможность существует, каждый, кто действительно заинтересован в выявлении истины, должен быть озабочен безопасностью Н.Унаняна. Ведь его «ликвидация» лишь «утверждает» и «оставит в силе» ту вот уже 4 года навязчиво раскручиваемую версию об организаторах, которая не нашла своего подтверждения ни в ходе предварительного следствия, ни в ходе судебного разбирательства...

Живой Наири Унанян - это возможность узнать об истинных организаторах, которыми могут оказаться, как мы писали сразу же после 27 октября 1999 года, совсем другие, чем названные сегодня лица и силы... Которые, кстати, могут сегодня, после отмены смертной казни, быть крайне заинтересованы в ликвидации Н.Унаняна чьими-то руками.